Лучи красного заходящего солнца легли на поверхность Волги и окрасили воду в кроваво-красный цвет. Пугающая и тревожная красота. На палубе в носовой части корабля, плывущего вниз по Волге, стоит русская императрица Екатерина II. Состояние природы словно отражается в ее глазах. В них – восхищение широтой и красотой тех земель, которыми ей посчастливилось обладать, точнее, земель, принадлежащих русскому трону, который она захватила ценой убийства законного супруга, и в них – тревога и сомнение, порожденные осознанием неимоверной сложности удержать эти владения в одной руке. Кто знает, что ждет впереди. Дикая страна. Дикая природа, дикие люди. Для того чтобы эти дикари достигли уровня европейской цивилизации, нужны тысячи лет.

В жилах императрицы течет чистая немецкая кровь. Как бы она ни старалась беззаветно полюбить Россию, стать русской до мозга костей, это ей не под силу. Она лишена счастья, преклонив колени на этой земле, гордо сказать: здесь – родина моих предков. Она – пришлая. Пусть и царица, но пришлая.

Сейчас она путешествует, желая познакомиться с одной из частей своей безграничной великой империи. Для этого путешествия были специально построены четыре судна, оснащенные пушками, и теперь царица и еще две тысячи человек челяди вместе с нею – свита и слуги – плывут вниз по Волге. Время от времени они делают остановки то на левом берегу, то на правом.

Начало лета. Для природы это самое красивое время. Императрицу везде встречают пышно, с поклонами до земли и преклонением колен, с почетом же и провожают, целуя ее следы на земле.

Предстоящая впереди остановка должна быть в Казани. В городе, покоренном более двухсот лет назад, но который никогда не давал покоя русским царям, готовый в любую минуту закипеть… Этот народ, называемый татарами, похоже, очень упрям. Сколько бы его ни били, ни давили, ни резали, толку никакого. Другие народы вроде уже успокоились, покорились своей судьбе. А эти продолжают брыкаться. Сколько ни старались приручить их крещением, результатов почти никаких. Уж сколько послаблений им было обещано за добровольный переход в христианство, и как только с ними не поступали – уговаривали, запугивали, секли кнутом, а они продолжают свое – шлют прошение за прошением с просьбой разрешить строить мечети. Говорят, и новокрещеные у них – люди ненадежные. Такие, говорят, в душе вовсе не отрекаются от своих татарских обычаев и веры. Очевидно, из волчонка невозможно вырастить зайчонка. Ведь и сама она оставила лютеранство и приняла православие, но в глубине души всем сердцем и умом продолжает оставаться истинной немкой.

Словно спохватившись, что окружающие могут услышать ее мысли, императрица краешком глаза взглянула на стоявшего рядом любовника – графа Орлова. Полупьяный Орлов, привыкший иметь дело не столько с мыслями женщин, сколько с их телами, стоял, подбоченясь, и меланхолично считал березы, выстроившиеся по краю крутого берега.

- Григорий, смотри, какая красота! – сказала Екатерина.

- Да, - безразличным тоном ответил Орлов.

- Это путешествие тебе, похоже, не нравится? – сказала царица.

- Нравится. Нет счастья выше, чем находиться рядом с тобой, государыня…

- Мы сейчас проплываем по землям, которые когда-то были Казанским ханством… Где казанский губернатор, митрополит?.. Пусть они нам расскажут о землях, которыми управляют.

Казанский губернатор Квашнин-Самарин и митрополит Вениамин, встретившие царский кортеж в крепости Свияга, тоже плыли на ее корабле и стояли теперь на палубе в хвосте корабля, не смея приблизиться к Екатерине. Но стоило Орлову подать знак, как оба они, засуетившись, бросились к царице.

- Государыня хочет больше узнать об этих землях, рассказывайте, - сказал Орлов.
- Ваше величество, - сказал губернатор, склонившись в поклоне перед Екатериной, – эти ваши владения скрывают в себе огромные богатства. Леса, луга, реки и озера… Леса полны разного зверья, луга – дичи, реки – рыбы всякой…

- Какие люди здесь живут? – спросила императрица.

- Люди?.. Людей здесь не было, ваше величество, только черемисы. Продолжается переселение русских из России.

- А где татары?

- Татары – ниже по течению, ваше величество. Но татар по берегам уже нет. Всех прогнали. Лучше, когда они живут в отдалении. К сожалению, мы не успеваем очищать от них Казань…

- Язычники, хотя и выражают недовольство, но в православную веру все же переходят. Но татары веру свою менять никак не желают, - включился в разговор митрополит. – Единственный способ чего-то достичь – это безжалостно уничтожать всех без исключения.
- Это что же, православная вера так велит? То есть тот, кто не является православным, не имеет права жить на земле, так что ли?

Митрополит, слегка напуганный презрительным тоном императрицы, отступил назад.

- Но ведь с ними надо же что-то делать, - пробормотал он.

- Вот вы как раз и есть те самые люди, которые должны что-то делать, - сказала Екатерина, брезгливо посмотрев на губернатора и митрополита. – Многие пытались завоевать мир, уничтожая целые народы. Русские цари – в том числе. Но еще никто не смог добиться цели.

- Вы очень добры, государыня, - сказал губернатор и, пав к ногам Екатерины, прижал к губам край подола платья императрицы.

- Не лгите! Вы знаете, какая я. Если нужно, мое сердце может быть холоднее льда. Но для того, чтобы управлять другими, не нужны сердце и чувства, а нужен ум. Ум, который холоднее льда, - сказала Екатерина и чуть махнула рукой.

Поняв ее жест, губернатор с митрополитом поспешно ретировались.
…Ее величество приезжает!.. Эта весть давно облетела всю Казань. Именитые мурзы из Татарской слободы уже не раз собирались на совещания, обсуждая, как именно встречать царицу. С какой просьбой бить перед нею челом? Какой среди вопросов самый важный?..
После долгих размышлений было решено нижайше просить Екатерину остановить насильственное крещение мусульман и дать разрешение строить мечети.
В назначенный день мурзы приехали на пристань, чтобы торжественно встретить царицу, однако их даже близко не подпустили к кораблям. И не только не подпустили, но даже прогнали.

Среди них был и Муратходжа мурза. Домой он вернулся сердитый и вконец расстроенный. Он то бормотал себе что-то под нос, то кого-то бранил, проклинал и даже, кажется, кому-то угрожал. Жена, хорошо знавшая нрав своего мужа, их две шестнадцатилетние дочери-близнецы и четырнадцатилетний сын, спрятавшись за занавеску, с опаской наблюдали, как хозяин мечется по комнате.
Наконец, мальчик не выдержал:

- Папа, а что, царь не приехал?

- Что-о?.. Какой еще царь? – крикнул в сердцах Муратходжа. – Ты смотри у меня, не смей совать нос во взрослые дела!

Мальчик тут же юркнул обратно за занавеску. Девочки благоразумно решили на всякий случай укрыться в своей комнате.

Муратходжа еще долго не мог успокоиться. Всем от него досталось: он на чем свет стоит ругал русских царей, которые довели татар до такого скотского состояния, проклинал татарских мурз, которые добровольно крестились, желая угодить русским. Перепало даже предкам, которые не смогли уберечь Казань от грозного царя. Наконец, утомившись, мурза рухнул в кресло. Прочитал короткую молитву. Затем резко вскочил и выбежал на улицу. Внезапно его осенило: надо немедленно обежать всех татарских богачей и убедить их в том, что надо добиваться аудиенции у царицы.

Его старания оказались не напрасными: императрица была весьма довольна тем, как ее встретили в Казани и поэтому приняла-таки делегацию татар. Она даже выдала им разрешение построить в слободе каменную мечеть. Татары, радости которых не было предела, начали восторженно благодарить царицу, а потом дружно вознесли молитвы с пожеланием здоровья матушке-императрице…

Теперь Муратходжа мурза пять раз в день в начале молитвы желал царице Екатерине райской благодати, хотя она и была кяфиркой. Вслед за ним свои добрые пожелания императрице произносили жена, сын и две дочери-близнецы.
В один из дней, когда Муратходжа со своей семьей совершал очередной намаз, в дом пришли запыхавшиеся Сагит мурза и Юнус мурза. Они сбивчиво объяснили цель своего прихода.

Оказалось, что ее величество Екатерина изъявила желание познакомиться с семьей состоятельных казанских татар. Об этом татарам сообщил один из офицеров из ее свиты. Посовещавшись между собой, татарская знать решила: пусть это будет семья Муратходжы мурзы.

О согласии Муратходжу сейчас даже не спрашивали: времени почти не оставалось, к царице следовало прибыть немедленно. Мурза тут же отдал домочадцам приказ срочно собираться. Даже не зная о причинах и обстоятельствах предстоящей встречи, он, тем не менее, чувствовал, что плохого во всем этом точно нет. Раз уж их пожелала видеть сама царица…

Екатерине, конечно, приходилось встречать русских аристократов с татарскими корнями. И здесь, в Казани, она уже имела случай беседовать с татарами, явившимися к ней с прошением. Но ей все-таки хотелось посмотреть на татар поближе на их собственной земле, в естественной для них обстановке. Поэтому она велела доставить к ней татарскую семью, где были бы сыновья и дочери. Без всякого сомнения, татары – такой же дикий народ, как и сами русские. Но русские тут такое про них болтают… Конечно, это пустые россказни. Это царица хорошо понимает. Она также читала истории сражений, написанные руками церковных летописцев. В них русские представали и смелыми, и решительными, и милосердными, а татары – погаными да кровопийцами… Императрица не доверяла этим запискам. Потому что кто же станет писать правду о своем враге?..

…Наконец доложили, что татарская семья прибыла… Царица велела впустить.
Сначала появился Муратходжа мурза. За ним вошли его сын и жена, ведущая за руку дочек. За ними маячил переводчик.

Едва успев войти, Муратходжа мурза бросился Екатерине в ноги и начал благодарить ее. Екатерина приказала ему встать. И даже – невиданное доселе дело – указала ему на стул.
Мурза и его семья, не решившись сесть, остались стоять. Однако через переводчика императрица объяснила им, что приказания царя должны исполняться неукоснительно. Тогда вошедшие с опаской расселись на роскошных стульях, расставленных в центре зала.
- Ну, давайте познакомимся, - сказала царица, улыбаясь, - меня, как вы знаете, зовут Екатерина, кто вы?

Пока переводчик, удивленный тем, что царица разговаривает, как женщина из простонародья, застыл в недоумении, Муратходжа мурза сам начал по-русски знакомить со своей семьей.

- Моя жена Хадича, сын Саит, дочери Амина и Салима, близнецы, - сказал он.
- Они тоже знают по-русски? – спросила императрица.

- Знают, знают, слава Аллаху, обучаем, - проговорил мурза и, соскользнув со стула на пол, снова пал к ногам царицы.

На этот раз Екатерина не обратила на него никакого внимания. Все ее внимание было направлено на двух девушек, сидевших, прижавшись к матери с двух сторон. У обеих лица были прикрыты платком, были видны только блестящие черные глаза.

Екатерина с приветливой улыбкой подошла к ним. Велела присесть рядом с ней. Но те даже не шелохнулись.

- Она велит сесть рядом, - зашептал Муратходжа, продолжая стоять на коленях. Но девушки еще плотнее прижались к матери.

- Ради бога, простите, ваше величество, они стесняются, - сказал мурза.

- А зачем стесняться, - продолжала улыбаться Екатерина, - я ведь, сами видите, такая же, как ваша мама.

- Да, да, ваше величество, вы нам всем – самая дорогая матушка, - заюлил мурза, чем вызвал злость царицы. Она приказала ему выйти вместе с женой и сыном. Переводчику тоже было велено удалиться.

Оставшись одни, Амина с Салимой прижались друг к другу. Екатерина звонко засмеялась. Девушки были похожи на зверушек, пойманных и запертых в клетку.
Екатерина села перед девушками.

- Не бойтесь и не стесняйтесь, – сказала она, вглядываясь в их глаза. Ухватившись кончиками изящных пальчиков за края платка, Екатерина открыла лицо Амины. Увидев ее красоту, поразилась. Затем она открыла лицо Салимы и некоторое время смотрела на лица обеих. Их красота лишила ее дара речи.

О Господи! Создаст же природа такое! Алые щеки, черные брови над чуть припухлыми веками. Каждый волосок в их брови словно отобран и пересчитан. Ни на одну больше и ни на одну меньше. Чуть подрагивающие крылья носа, губы. Посередине нежного подбородка чуть заметная ямочка…

Понимающая толк в красоте, да и сама прославившаяся своими прелестями Екатерина потрогала у девушек мочки ушей. У нее вдруг родилось желание раздеть девушек, чтобы лучше рассмотреть их. Она еще раз осмотрела их одежду. Восхитилась, отметив про себя аккуратность, чистоту и опрятность. Желая найти хоть какой-нибудь изъян, Екатерина осторожно принюхалась к девушкам. От них чуть заметно донесся незнакомый императрице запах. Но это был приятный запах. Это был аромат, напоминающий запах какого-то цветка. Да и сами девушки словно не были похожи на живых людей. Они были как цветы, выросшие в укромном месте, вдали от недобрых глаз.

Екатерина попыталась разговорить девушек. Но те молчали и лишь смотрели царице прямо в глаза. Постепенно восхищение в душе Екатерины сменилось тревогой. Каждый раз, когда она встречалась с ними взглядом, эта тревога усиливалась и вскоре превратилась в страх. Убрав с лица улыбку, Екатерина подошла к девушкам вплотную и заглянула в глаза Амины. И, пораженная, отшатнулась. На дне этих глаз, за пеленой страха, она увидела гордость, презрение и ненависть. Все это царица успела прочитать, словно на странице книги. Внезапно мысли ее спутались. Она ощутила себя не императрицей, которая славилась не только по всей России, но и в Европе своей силой, умом и хитростью, а преступницей, совершившей непростительное зло. Но в чем же состоит ее преступление? Этого она не знала. Да и как могла бы понять русская царица, откуда в глазах шестнадцатилетней татарской девушки столько обиды, боли, мести и ненависти?.. Этого не могла бы объяснить даже сама девушка. Ведь ненависть эту невозможно было объяснить словами, это была ненависть униженной, обиженной и раздавленной, но гордой души.

Екатерина велела проводить девушек и осталась в одиночестве. Постаралась успокоиться. Но презрительный взгляд юных татарок все еще стоял перед глазами. Они словно заглядывали в самую ее душу. И не только их взгляд, но и сами девушки время от времени представали перед мысленным взором царицы. Боже мой!.. Как они держатся! Они даже не удосужились отвечать ей. И ведь не потому, что боятся или стесняются. Они просто не желают разговаривать! Они говорят с нею про себя. И в каждом их слове – презрение и, несмотря на их кажущуюся приниженность, какое-то… превосходство.

Так вот какие они – настоящие татары. Вот почему у них было свое государство. Вот почему они до сих пор не смирились. Странно, как же они оказались побежденными? Об этом надо подумать. Разумеется, их победили на поле боя. Но дух их не был побежден. С ними нельзя шутить.

Нет, этот народ не стоит покорять насильственным крещением. И уничтожить его нельзя. Тот русский царь, который возьмется за такое дело, будет самым глупым царем. Он погубит саму Россию. Этот народ не даст себя победить дважды. Наверно, с ним надо разговаривать иначе. Но как? Пока ясно одно – не с помощью силы и креста. Остановить, немедленно остановить насильственное крещение. Иначе…

Ночью сон не шел к императрице. Всю ночь она бредила, находясь на границе сна и яви.
Наутро она отдала приказ немедленно отплыть из Казани.

Туфан МИННУЛЛИН.